«Маус»: Уникальный и личный способ рассказать о Холокосте

Даже обсуждать опыт написания о Холокосте непросто. Существует множество произведений, написанных пером и по свидетельствам людей, непосредственно переживших это явление. Их дети и внуки продолжают сохранять это наследие как в академических исследованиях, так и в произведениях других жанров. Сегодня, даже при наличии огромной литературы по этой теме, ставшей самостоятельной областью, все еще могут оставаться моменты, недостаточно проработанные на эмоциональном уровне или не доведенные до сознания. Более того, споры не утратили своей остроты, поскольку текущие политические события требуют постоянного воспоминания и обсуждения исторических фактов.

Я чувствую, что мое сознание и душа совершенно недостаточны для понимания массовых страданий, которые пережили люди, а также их последствий и результатов. Это чувство неполноценности и стало главным препятствием, мешавшим мне писать на эту тему. С личной точки зрения, возможно, я имею право сказать лишь следующее: даже малейшее соприкосновение с небольшой частью литературы о Холокосте вызывает в душе человека глубокое чувство боли, ранения и усталости. Например, даже самое поверхностное знакомство со свидетельствами, написанными простейшим языком, вызвало у меня эмоциональный разрыв, отторжение и ступор. Стоит сказать, что в таких ситуациях я порой задыхался и испытывал желание сбежать с этих страниц.

В ходе моего личного исследования Холокоста зимой 2025 года — довольно ограниченного и скромного — я столкнулся с работами, которые мне было трудно завершить. Много раз я откладывал книгу. В холодные зимние дни я часто бессмысленно смотрел по сторонам под снегом, не чувствуя желания что-либо делать, и переживал моменты, когда мне было стыдно за то, что я человек. Причина, по которой я говорю об этом так конкретно, заключается в том, чтобы показать, какое тяжелое воздействие на человеческую душу оказывает даже косвенное свидетельство этого опыта. Я не думаю, что люди, не исследовавшие эту тему, осознают это, и поэтому об этом необходимо писать. Свидетельствование такого уровня насилия, даже спустя десятилетия, можно считать формой травмы. В литературе, насколько мне известно, это называется «вторичной травмой». Поэтому я могу сказать, что историки и исследователи Холокоста несут значительную психологическую нагрузку. Это особый вид насилия, и дегуманизирующее насилие, с которым мы сталкиваемся в Холокосте, — рационализация насилия и превращение его в часть рутины — это совершенно иной уровень, который человеческий разум и душа не могут принять. Тем не менее, необходимо передать этот опыт будущему, включив его в сегодняшнюю реальность и сохраняя «память» живой. Это жизненно важно как для преодоления травмы, так и для правильного реагирования при столкновении с политическими отголосками этого явления, которое принадлежит истории (но сохраняет свою живость сегодня через свои последствия).

В предыдущей статье я написал рецензию на пьесу Петера Вайса «Дознание». В своем произведении Вайс стремился передать обществу документально-историческую реальность уникальным и творческим способом, затрагивая память. Однако работа Арта Шпигельмана «Маус», насколько мне известно, представляет собой уникальное исключение в этой области. Это различие, на мой взгляд, обусловлено не только образом мышления и методом автора, но и другими факторами. Шпигельман передает, возможно, самое ужасающее и трудновыразимое событие в истории человечества, используя мощное аллегорическое повествование. Оригинальность «Мауса» исходит из его необычайной наивности и простой честности в способе повествования о невыразимом, как Холокост, и этот подход, по моему мнению, создал новую методологию, способную стать фундаментальной точкой отсчета в области образования о Холокосте.

Повествование Шпигельмана начинается с того, что он просит своего отца, живущего в Америке, рассказать ему историю их семьи и правду о Холокосте. Отец автора изображен как сварливый старик, который после ранней смерти жены женился во второй раз, но так и не может скрыть свое несчастье и разочарование. В этом отношении, на первый взгляд, он напоминает многих отцовских фигур в нашем обществе и кажется лишенным каких-либо примечательных черт. Однако, когда автор начинает рассказывать о своей матери, Ане, которую он никогда не знал, и о своем брате, мы постепенно втягиваемся в эту невыносимую трагедию. Семья Шпигельман — одна из тысяч еврейских семей, живших в Чехии и Польше до 1930-х годов. Владек Шпигельман заключил успешный и счастливый брак с Аней, дочерью богатой семьи, и построил свое будущее и семью. Его дела в текстильной промышленности шли хорошо, и у него был ребенок. Эта обыденная семейная картина будет разбита вдребезги, когда ужасные изменения в нацистской Германии дойдут до Польши.

Эти изменения начали быстро преобразовывать все слои общественной жизни, шаг за шагом разделяя людей, которые раньше жили вместе. Две отдельные этнические группы, евреи и поляки, постепенно были разделены невидимыми, но резкими линиями. В этом процессе люди становились чужими друг другу, а ненависть и нетерпимость стали обыденностью, настолько, что эти чувства проникли даже в жизнь самых маленьких детей. В конце концов, этот процесс затронул и семью Шпигельман. Сначала они потеряли свой бизнес и имущество, все больше исключаясь из общественной жизни. Во время немецкой оккупации Польши Владек Шпигельман попал в плен к немцам. По возвращении тесть сказал ему, что его фабрика конфискована. Лишение собственности стало первым шагом к исключению из общественной и экономической жизни в этом процессе. Целью этой передачи капитала, осуществляемой нацистами в рамках нацификации общества в оккупированных странах, было полное вытеснение евреев за рамки политической и правовой надстройки. Это сделало евреев уязвимыми, изолированными, лишенными связей и влияния. Было ясно, что за этим первым шагом последуют другие процессы, которые медленно приведут их в концентрационные лагеря. Сегодня существует распространенное заблуждение, что национал-социалисты отправляли евреев прямо в концентрационные лагеря. Однако это был долгий и чрезвычайно мучительный процесс. Концентрационный лагерь был последним и самым ужасным этапом этого процесса. Это видно и в истории семьи Шпигельман. До лагерей Аушвиц-Биркенау польские, венгерские и другие европейские еврейские семьи подвергались жестоким преследованиям. Их отрывали от домов и семей, заставляли долгое время жить бездомными и скрываться. Их жизнь до отправки в концентрационные лагеря проходила в постоянном страхе и нищете.

Самой основной проблемой было отсутствие каких-либо правовых гарантий для их жизни. В странах, где поощрялись доносы, они скрывали свою личность и внешность под разными предлогами. Семья Шпигельман прошла через подобный процесс, прежде чем их отправили в концентрационные лагеря. Большая часть семьи погибла в лагерях. Хотя родители автора выжили в Холокосте, их эмоциональные и социальные отношения никогда не стали прежними. Действительно, сегодня известно, что семьи выживших в Холокосте часто борются с многочисленными эмоциональными расстройствами. Посттравматическое стрессовое расстройство, тревожность и страх быть покинутым — лишь некоторые из этих расстройств. Эти проблемы передаются из поколения в поколение и могут быть спровоцированы внешними факторами, такими как войны, крупные общественные события или политические конфликты.

В своем произведении Шпигельман использует в высшей степени символическое визуальное представление, изображая немцев кошками, поляков свиньями, а евреев мышами. Этот выбор сознателен. Нацистская пропаганда сравнивала евреев с «крысами», переносящими болезни, чтобы исключить их из общества и оправдать их уничтожение. Шпигельман же переворачивает эту ненавистническую пропаганду, рисуя евреев как преследуемых, беззащитных и маленьких «мышей». Это мощное художественное противостояние, подчеркивающее невинность и беспомощность тех, кого нацисты пытались дегуманизировать. Изображение немцев как «кошек» — это не попытка сделать их милыми, а, наоборот, метафора, раскрывающая жестокий дисбаланс сил между хищником и жертвой. Абсолютное господство кошки над мышью и ее стремление поиграть с ней перед тем, как убить, символизирует произвольное и жестокое господство нацистов над их целевыми группами. Маска кошки символизирует не миловидность, а хищничество и власть. Успех «Мауса» заключается именно в этом: в его способности наиболее поразительным образом передать социальные роли и жестокую реальность, скрывающуюся за масками.

Название произведения: Рассказ выжившего: Маус

Автор/Иллюстратор: Арт Шпигельман

Переводчик [турецкого издания]: Али Джеват Аккоюнлу

Редактор [турецкого издания]: Левент Джантек

Рецензируемое издание: 2004, Издательство İletişim, Стамбул.

Критик: Онур Айдемир

Дата: 21.04.2025, Анкара