Это стихотворение посвящено памяти Сергея Есенина.
"До свиданья, друг мой, до свиданья. Милый мой, ты у меня в груди. Предназначенное расставанье Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова, Не грусти и не печаль бровей,- В этой жизни умирать не ново, Но и жить, конечно, не новей." ***
Я на встрече, где вслух читают Есенина. Рядом со мной плачет друг, как будто Есенин умер у нас на руках. Другой снимает очки и вытирает ржавые слёзы с глаз. На подоконнике два голубя, кланяясь, нас приветствуют. Жестокий, безжалостный голос чтеца дробит наши сердца. Повсюду — будто осколки стекла; теперь всё полно разбитых сердец и несказанных слов. Кто‑то приносит чай на медном подносе, руки дрожат от любви и злости. Снаружи дождь синий, тёмный, ладони дождя у уха.
***
Может быть, через сто лет в этом месте, полном стихов и дружбы, снаружи, в каком‑то ином мгновении, взметнётся буря — и пойдёт совсем другой дождь. И тот дождь будет чист и прозрачен, как Есенин, или окажется насыщен радиацией. *** Убьёт ли тот дождь моих детей? Или, пахнущий цветами, страшно прохладный, в весенний день, когда град колотит по стёклам, снова пойдут рука об руку влюблённые?
***
Громко Назыма Хикмета читал я. Один друг наливал вино, другой, в углу, затянувшись сигаретой, думал о своей умершей матери.
***
И ныне, когда мы прикуриваем, приходит ли в голову не умершая мать, а вести о лжи, о подлости? Как будто наш дальний приятель, корчась, умер и исчез — и пламя охватит наши сердца...
***
Скажу: поезжай со мной хоть до Бреста, пусть твоя сумка несёт запах поезда.
***
Громко читали Неруду. Один молодой, мягко играя на флейте, посылал нам своё дыхание. Голос из прошлого шептал нам в ухо, словно обращаясь: «Покажись и ты, прекрасный мальчик — подыграй товарищу!» А чтец, комкая наши души, как ветхую тряпку, швырял их в мусор.
***
Потом мы подружились, и он отдал мне синие репетиционные листы — «пусть будет памятью, сохрани».
***
У Вислы нет языка — будь он у неё, может, горел бы огнём. Нет языка. Если б и был — от боли, от боли, она бы, пожалуй, не смогла говорить... А Пабло Неруда говорил всегда — видно, не такая у него была боль, как у Вислы.
***
Громко читали «Дядю Ваню» — как трудно жить, как горько. Но, дядюшка, жить предстояло: жить с болью — и умирать. И пусть каждый день, каждую секунду мы видим на каждом углу уродливые лица...
***
Я у берега Невы. Не узнаешь, какой белой была та ночь. Руки в карманах — ты меня не увидел. Я стоял на мосту и сплюнул вниз. Сплюнул — во всё, что осталось мне от этой уродливой жизни и мира. Нева приняла — и приняла меня. И сказала: «Ты не знаешь, не знаешь, я что в себя вобрала и чем заставила молчать, Онур».
***
Я на встрече, где вслух читают Есенина, на встрече, переполненной Есениным…
